В центре занятости было не протолкнуться. Все стулья оказались заняты, народ стоял вдоль стен, а в некоторых местах и в два ряда. Кое-кто, утомившись длительным стоянием, прохаживался по коридору с видом завсегдатая. Не было привычного для присутственных мест гула, стояла тишина, и только локальные перешёптывания напоминали о наличии людей. Зайди за угол – и не поймешь, что рядом затаилась толпа. Лично я так и подумал, вывернув с лестничного пролёта на третьем этаже. Внизу с меня потребовали обширный перечень справок и документов, заблаговременно мной подготовленных, заполнили за меня анкету, чтобы не дай бог ничего не испортил куриной лапой, и отправили сюда, в тридцать второй кабинет. Я грешным делом подумал, что и здесь всё образуется так же быстро и ловко как внизу. Размечтался. Я занял очередь, спросив на всякий случай на пару человек вперёд, и удалился к окну в холле, думая, что канитель надолго. Оказалось, что очередь движется, причём достаточно бойко, вот я был сороковым - и вот через час я уже двадцатый и даже сижу на стуле. Надо было книжку захватить, у некоторых старожилов я приметил предметы коротания времени, кое-кто и ноутбук приволок. В следующий раз возьму детектив.

Строгая неприветливая женщина приняла у меня папку, разложила на столе бумаги, быстренько занесла меня в компьютер и спросила с большим сомнением в голосе:

- Работу искать будем?

- Да, - ответил я, - а разве можно не искать?

- Нельзя, - развеселилась она и сразу подобрела. Ото рта пробежали лукавые морщинки. - Вы разве правил не знаете? Вам необходимо получить как минимум три отказа, чтобы я от Вас отстала. Вы тут написали, что предпочитаете либо инженером, либо преподавателем. В школу пойдёте? Учителем физики?

- Какая школа... Маргарита Александровна! – заглянул я краем глаза в табличку возле телефона. – Там же обязательная программа. Мне только готовиться полгода.

- А что, в лицее разве программы нет, Иван Аркадьевич? – тоже схитрила инспектор, искоса подсмотрев в мои бумаги.

- Конечно, есть! Как нет, - соврал я. Не будешь же здесь выкладывать лицейские кулуарные тайны. - Без программы никак.

И мы поговорили. О проблемах современного образования. О трудоустройстве в наши сложные времена. Маргарита Александровна, соскучившись по живому человеческому общению, поведала мне про оболтуса сына, не желавшего покидать порочную стезю прожигателя жизни. Про недотёпу мужа, про нескончаемый квартирный ремонт, про погоду... Я давно замечал за собой весьма удивительное качество: совершенно незнакомые люди вдруг начинали изливать мне душу в неподходящей обстановке. Древний дед, находясь в умеренном подпитии, на скамейке возле памятника в День Победы ни с того ни с сего поделился со мной слезливой историей о том, как под Минском он, попав в плен, сдал с потрохами своего комиссара... Незнакомая пассажирка в трамвае популярно, со многими подробностями, рассказала, как она рожала третьего ребёнка... Шестилетний пацан во дворе с какой-то стати заставил меня выслушать притчу о своей неутолимой страсти к подглядываниям... Ну ладно – дети, им по природе своей положено делиться сокровенным, но взрослые? Мне, наверно, надо было в психологи податься. Мир потерял великого специалиста. Прискорбно...

- Ну, хорошо, - вовремя спохватилась инспектор, - в школу Вы, значит, не хотите.

- Не хочу, - подтвердил я.

- В аптечное управление программистом попробуете?

Вот кем-кем, а программистом меня можно было назвать с большой натяжкой. Я, конечно, мог с умным видом на глазах у изумлённых соседей совершить стандартные манипуляции и оживить навеки потухший компьютер. Установить простые программы. Удалить ненужное. Почистить систему. Но программистом? В моём понимании программист – это программист. Это точно не я.

- А если не подойду? – с надеждой спросил я.

- Вам же лучше, - улыбнулась Маргарита Александровна, - я отмечу первый отказ, останется ещё два.

- А как же работа? – с напускной скорбью заканючил я.

- Иван Аркадьевич, Вам три месяца будут платить по среднему, - отвлекла меня от горьких мыслей Маргарита Александровна. - Мой Вам совет, не торопите события, поищите работу сами, мы здесь предлагаем не самые лучшие варианты, поверьте. Я Вас запишу в следующий раз на... нет, придёте через три недели. Вот направление в аптечное управление, вот листок поиска работы – здесь надо поставить отметку, а в этом месте печать, покажете в следующий раз. Всё, мы с Вами закончили, до свидания.

Я откланялся и вышел в коридор. Меня встретили враждебно. Я своей болтовнёй с инспектором отнял слишком много времени у армии безработных, желавших посвятить всё свободное время активному трудоустройству. Пришлось с каменным лицом прошагать сквозь строй недобрых глаз и быстренько ссыпаться по лестнице. Я прекрасно понимал этих людей, их ждали великие дела... Детей из садика забрать. В гараже поковыряться. Навоз в огороде раскидать... И тут я со своим длинным языком. Психолог. Врачеватель пороков. Мировая величина...

Заглянув в бумажку с направлением и адресом, я затормозил на ступеньках. Это что же получается? Это на другой конец города переться за какой-то вшивой отметкой? Час туда, час обратно. С ума сойти. За галочкой и печатью? Не поеду. Сказано через три недели - значит через три недели. Вот завтра и съезжу.

Погода портилась на глазах. Из-за гор лениво высунулся грязной окраски грозовой фронт и шёл стороной, но наш город ни один фронт стороной не обходит. У нас здесь яма. Вся вода, что собирается прошмыгнуть из Европы в Азию, обязательно промчится над нашими головами и непременно плеснёт часть запасов в качестве пошлины. Бывает и хуже. Бывает зацепится чёрная как страх туча за одну из вершин по углам нашей клоаки и крутит до тех пор, пока всё не выльет. Хорошо, что зонт взял. Я лучше дома деньги забуду, чем зонт.

Бесконечный мощёный тротуар ленивой дугой огибал городской пруд. Направлялся я к Вальке Крылову, и направлялся я не просто так, а с меркантильной целью выклянчить у него бухту оптоволокна для собственных утилитарных нужд. Точнее, насчёт бухты было уже договорено, но я как всегда хотел побольше. Валька никогда не был жмотом, но отнекиваться он умел. Эту полезную привычку он приобрел ещё на заре времён, работая в единственном городском ателье ремонта радиоаппаратуры. Валькина сорочья способность тащить всё, что блестит, обросла мхом легенд и паутиной мифов. На любые просьбы поделиться награбленным он отвечал «а нету» и шкаф свой запирал на два замка. Поговаривали, что если хорошо порыться, то у Вальки можно отыскать самонаводящуюся ракету типа «земля-воздух». Злопыхатели утверждали, будто Крылов прячет у себя золотой песок, намытый посредством обработки азотной кислотой старых списанных микросхем. Всё врали. Видел я тот шкаф и его содержимое. Не сильно оно отличалось от моего давешнего нижнего ящика. Первую половину хлама жалко выбросить, а вторую половину лень волочь на свалку. Так что не надо об Вальку язык трепать. Мне он, по крайней мере, волокно обещал. За спасибо.

С дороги призывно квакнул клаксон. Я иду себе прямо и не реагирую. Невежливо это – гудеть на людей. Хочешь пообщаться - выйди и поговори как человек, и нечего тут квакать. Вдоль газона, постеленного полосой между тротуаром и проезжей частью медленно проехала машина из современных и остановилась немного впереди: белая, гладкая и длинная как яхта. Я в них не разбираюсь. Водительских прав у меня нет по причине слабого зрения, а зачем мне ими ещё интересоваться - не знаю. Плавно как речной шлюз открылась передняя пассажирская дверь, но обитатели не появились. Проходя мимо, я всё-таки не удержался и решил взглянуть, что там за нахал меня пасёт. Оказалось, что это всего-навсего моя бывшая студентка Зойка Муравьёва перегнулась грудью через сиденье и машет рукой:

- Иван Аркадьевич, Вы что, оглохли?

Пришлось шагать по траве для того, чтобы провести лекцию о моральном облике и правилах этикета. Я плюхнулся на сиденье, зверски хлопнул дверью и сказал:

- Поехали. - Слов у меня не было на такое вопиющее пренебрежение к основам людского общения.

- Вы не в духе, потому что Вас сократили? – Зойка профессионально глянула в зеркало, включила поворотник и умело втиснулась между двух проезжающих машин. Сзади нервно рявкнули. Зойка сквозь зубы процедила водительскую молитву и вильнула в соседний рад.

- Ну и ну, - сказал я, - все уже знают. Интересно откуда?

- Ничего интересного, - ответила Зойка, отважно уворачиваясь от пытающегося сесть на нас грузовика. – Наши сказали. Вам куда?

- Недалеко, я покажу.

Зойка была моей гордостью, моим, если можно сказать, открытием. Я попал к ним на четвёртом курсе, из их группы и сформировался мой первый выпуск. Муравьёва выглядела противной зловредной девчонкой с ехидным взглядом. Она специально садилась в первый ряд и демонстративно ничего не записывала. На всех лекциях Зойка ела меня своими карими глазами через муар накрашенных ресниц, вела себя довольно развязно и отвлекала. А однажды притащила спаянный на живую нитку моток деталей и, глядя в сторону, положила рядом схему. Я был поражён. На рисунке просматривался генератор, который я показывал несколько дней назад. В исходную конструкцию была внесена пара, казалось бы, несущественных изменений, но именно они меняли работу устройства кардинально. Оказалось, Зойка обладала фотографической памятью, но и это не главное. Она умудрилась в своей схеме совместить несколько принципов, стабилизирующих работу прибора на порядок лучше, чем в базовом варианте. И вытащила она эти принципы из моих уроков. У меня тогда поплыла голова, я готов был расцеловать Зойку, и только учительская скованность удержала меня от беготни по стенам аудитории.

Зойка была в меня влюблена. Впрочем, как и две другие девчонки из группы. Они из кожи вон лезли, лишь бы завоевать моё расположение, только делали это по-разному. Эти двое притворялись дурочками и с щенячьей назойливостью задавали мне заведомо глупые вопросы. Зойка пошла другим путём. Она из пресных троечниц вылезла в отличницы и получила красный диплом. Я всё прекрасно видел, но помочь томящейся девчонке ничем не мог, у меня тогда была Ольга. Сейчас у меня не было никого.

- Зойка, что это за машина?

- От мужа, - сказала Зойка, невозмутимо копаясь пальцами в сигаретной пачке на приборной панели. – От бывшего мужа.

- Ты уже и замужем побывала? – удивился я. – Когда успела?

- А! Успела. – Зойка, наконец, поймала сигарету за хвост и держала между пальцев на руле. – А Вы тоже развелись, я знаю. – Она победно посмотрела на меня.

- Кхгм, - прочистил я горло и тоже полез за куревом. – Прискорбно...

Зойка расхохоталась так, что сигарета у неё свалилась на пол, и мы чуть не въехали под злосчастный грузовик.

- У Валерия Николаевича подцепили?

- Наверно, - соврал я, - не помню.

- Ладно, курите, - Зойка достала новую сигарету и приоткрыла кнопкой окна – себе и мне.

- Мы уже приехали, - показал я на желтое трёхэтажное здание. Зойка плавно припарковалась, выключила мотор и закурила. Наверно минуту мы сидели молча, а потом Зойка затолкала длинный окурок в пепельницу, глядя себе под ноги сказала слабым голосом: «Иван Аркадьевич...» и судорожно вздохнула, тиская в руках зажигалку. Мне не надо ничего объяснять. Я не дурак, не ханжа и не отворачиваюсь во время поцелуев в кино, но такие ситуации не люблю. Мы оба прекрасно понимаем то, что понимаем, только вот обстановка какая-то не такая.

- Зоя, - сказал я и посмотрел ей в глаза. – Поздно всё.

- Ничего не поздно, - с вызовом заявила Зойка. - Вам сорок два, а мне двадцать шесть.

- Ты это серьёзно? – у меня вдруг прихватило сердце. Я только сейчас понял, что Зойка всегда мне не просто нравилась, было в моём чувстве к ней нечто более глубокое, чем банальное удовольствие лицезреть симпатичную умную девчушку.

- Между прочим – да! – вытянула шею Зойка и психанула: – Серьёзно! А если кто-то этого не понимает, то может катиться на все четыре стороны!

- Зойка, - растерялся я от такого напора, - Зойка! Погоди! Ты мне хоть время дай! Налетела, понимаешь, как... как...

- Как курица! Договаривайте, если уж начали... - и тут же остыла. – ...Можно я Вам позвоню? Завтра?

Я сидел как ошпаренный, сыпал на брюки табачные крошки из растерзанной сигареты и смотрел вперёд, будто там мог отыскаться ответ. К Ольгиным выкрутасам я привыкал всю свою жизнь, а тут молодая шкодная девчонка – как с ней быть? Жить? Да что я ей смогу дать? Я безработный! – полоснула мысль. И стало совсем плохо. Похоже, все мои думы титрами шли у меня на лице, потому что Зойка тихо сказала:

- Я тебе не буду мешать... жить. Правда... Я наоборот помогу...

- Звони завтра, - твёрдо сказал я, зажал её руку в ладони, подержал и выбрался из машины.

© Мирошниченко Михаил. Декабрь 2013 г. http://mafn.ru